Назад

Заключение.  «Деревянная Вологда – что впереди?»
к главе «Был такой город» книги «Моя Вологда. Прогулки по старому городу»

Не плоть, а дух растлился в наши дни...
Ф. Тютчев

В основу текста первой части легла изданная в 1993 году книга «Такой город в России один». Прежде чем приступить к написанию заключительной части нашей виртуальной экскурсии по деревянной Вологде, автор перечитал последние ее главы. Было большое искушение оставить все как есть, потому что ещё острее передать свою горечь и боль по поводу утраты национальной архитектуры и русского духа, в ней выраженного (без них мы - уже другие русские), еще более искренне выразить недоумение -почему это не понимают все - невозможно: на это нужен больший талант, а за минувшее десятилетие его у автора не прибавилось. С помощью хлесткой публицистики и злой иронии, цитат из вологодских поэтов и высказываний других умных людей автор наивно пытался достучаться до сознания простых и обремененных должностями вологжан и достичь цели, которую ставил перед собой Рэй Бредбери. Мудрый писатель — его принято считать фантастом — говаривал, что использует этот жанр как дубину для вколачивания в головы людей простых истин, которых они не понимают.
Но публицистичность уместна, когда есть надежда что-то изменить. Можно собирать консилиум у постели больной матери, когда есть врачи, лекарства и способы лечения. Но когда нет ни того, ни другого, ни третьего и ясно, что болезнь неизлечима, громкие разговоры неуместны.
Наша историческая, читай — деревянная мать-Вологда, когда-то «единственный памятник деревянного зодчества в Европе» (Юлиан Семенов) — при смерти. Остается только надежда, умирающая вместе с сознанием. Именно нам «повезло» жить в то время, о котором в начале XX века не хотел думать, но с тревогой писал Г. К. Лукомский: «...и жутко подумать, что будет с этим домом лет через 50—100, когда маловыносливый материал даст себя знать...»
Несколько лет назад норвежский архитектор С. Амундсен подарила автору альбом о деревянном зодчестве своей страны. Красочные снимки оставили приятное впечатление, но воображение особо не поразили: русское деревянное зодчество даст большее разнообразие интересных примеров. Изумили даты под снимками деревянных построек — XIII век, XIV век... Значит невозможное — возможно?! Но почему только в Норвегии?

На вынесенный в подзаголовок вопрос о будущем деревянной Вологды каждый ответит по-разному, в зависимости от особенностей своего мироощущения. Одна из многих шутливых классификаций, наглядно показывающих разницу в восприятии жизни разными людьми, говорит, что пессимист не видит света в конце тоннеля, а оптимист видит. Автор относит себя к числу хорошо информированных оптимистов, то есть реалистов, и знает, что свет в конце тоннеля — это луч прожектора приближающегося локомотива.?
Деревянная Вологда — что впереди?
Сухие цифры подчас настолько красноречивы сами по себе, что не требуют дополнительного словесного обрамления. Автор прошел по улицам родной Вологды с книгой «Такой город в России один» в руках и зафиксировал изменения, происшедшие с января 1993 года по январь 2003-го. Прежде чем подвести итоги инвентаризации, вспомним, что к 1993 году уже исчезла треть деревянных домов, стоявших на улицах Вологды в середине 1960-х годов.
Итак, из 148 чем-либо примечательных домов, отмеченных на схемах книги, почти половина изменилась в худшую сторону: 36 домов или 1/4 часть уничтожено полностью, 5 - частично, 12 - перестроено с полной или частичной потерей архитектурно-художественной ценности. К тому времени, когда вы прочтете эти строки, ситуация будет еще хуже. В атласе «Ваш дом в Вологде», изданном в 1997 году, в списке сокращений появился новый термин — «разв.» Это значит — развалины. Как говорится, — приехали!
Особенно пострадали заповедные районы Заречья, еще недавно дававшие представление о провинциальном русском городе: почти с восемьюдесятью процентами домов произошли негативные изменения, из них половина (!) уже уничтожена или дышит на ладан. Прогулка по Чернышевского — центральной улице района — навевает мысль о целенаправленном истреблении - геноциде всего деревянного: снесен даже отреставрированный дом № 24! Постройки не спасает и постановка на местную или федеральную охрану.
Отремонтированные здания можно сосчитать по пальцам одной руки.
Почему деревянное зодчество интересует в основном приезжих? Об утратах говорят все, начиная с американского профессора У. Брумфилда, опубликовавшего серию снимков Вологды, - только не сами вологжане. Почему мы не любим свой город?
Попробуем сначала ответить на два не таких глобальных вопроса.
Если исходить из того, что традиции живут только в движении, как и все сущее, то как их развивать? Ведь жизнь идет по своим законам, и пытаться в начале третьего тысячелетия бездумно дублировать образы деревянного зодчества XIX столетия, пусть и прекрасные, нелепо.
Примем также за аксиому, что без эстетических и духовных потребностей человек существовать не может («сведи к необходимости всю жизнь - и человек сравняется с животным») и архитектурные традиции нам нужны. Тогда возникает второй вопрос: как совместить эти потребности с привычными для жителей современного города благами цивилизации?
На оба вопроса архитекторам ответ давно известен. Одно дело строить практически с нуля города типа Тольятти или Набережных Челнов, совсем другое - вторгаться в центр Костромы или Ярославля. Во втором случае к архитектору предъявляется совсем другая мера ответственности и предполагается наличие у него другою мышления, руководствуясь которыми он начинает с изучения сложившихся особенностей и традиций местного зодчества.
При выполнении этого условия и результат получается соответствующий. Невский проспект не состоит сплошь из шедевров зодчества, являясь в то же время образцом градостроительного искусства за счет понимания, учета и использования каждым проектировщиком закономерностей и духа работ предшественников, радуя и жителей города, и туристов.
Может быть, вологодские традиции пока ждуг своего исследователя? Нет, еще в 1975 году группа столичных архитекторов из ЦНИИП градостроительства под руководством С. К. Регамэ исследовала каждый мало-мальски интересный дом, дала их научное описание и рекомендации по их дальнейшему использованию: что оставить на своем месте, а что перенести в один из сложившихся ансамблей. Так что, когда люди, которых коробит от самого словосочетания «деревянная Вологда», спрашивают: «А докажите, что эти развалюхи ценны?», их смело можно отсылать к труду московских архитекторов, в котором они получат конкретный ответ по каждому дому. Выдержки из этого исследования приведены в приложении к главе «Был такой город». Хотя вряд ли человек, которому требуется «поверять алгеброй гармонию», что-то поймет в последней. Он, как по похожему поводу заметил вологжанин Константин Батюшков, «жалостно ограблен природою при самом его рождении». Такой и в картине В. Поленова «Московский дворик» увидит только помойку да хибары.
Итак, традиции осознаны и изучены. Как в реальной жизни совместить старое и новое? Ответ и здесь имеется: разработан и утвержден генплан развития Вологды, составной частью которого являются охранные зоны. Вот воплощать в жизнь его, пожалуй, некому. Государственная специализированная организация по реставрации памятников в 1999 году приказала долго жить, а замены ей нет до сих пор.
В человеке интересна личность, в городе — индивидуальность облика. Формировавшие портрет Вологды заповедные деревянные уголки, штучные постройки (какую всероссийскую редкость — для городов - представлял, например, деревянный Красный мост!) превратились в пресловутые «разв.» или в пепел. Уникальное когда-то лицо Вологды почти заменено более привычной для большинства кирпичной мордой.
Понятно, что для состоятельных горожан, способных вести индивидуальное строительство, на первом месте стоят вопросы не сохранения традиций, а экономики и безопасности жилища. Максимальная уступка традиции и требованиям Дирекции по реставрации — деревянная обшивка. Кстати, единственный пример, когда каменное здание одето в прежний деревянный наряд с пониманием и любовью, — это дом № 35 по Зосимовской улице (илл. 95).
Но градостроительство же, как мы выяснили, должно вестись по плану. Как развивался бы любой европейский город, обладай он уникальностью Вологды? Наверное, все научные рекомендации давно были бы воплощены в жизнь и давали реальные экономические результаты, ощутимые каждому жителю. У нас не так. У нас — это не только в Вологде, а, по большому счету, во всей России.
Два пути: или идем от самобытности к стандарту или строим хорошее новое на месте «разрушенного до основанья» старого. Последний вариант характерен не только для нашего времени. На месте древнего монастыря строится гигантский храм, на его месте - бассейн, в наши дни замененный якобы тем же храмом-новоделом. Знакомая цепочка? И каждое поколение считает, что окружение, в котором оно живет, существует от века. А в центре современных Афин разбросаны местами просто груды древних камней, для которых и термин «развалины» — большое завышение их статуса. Но какое же душевное волнение испытываешь рядом с этими развалинами, какие мысли о жизни, о мире здесь посещают!

Отреставрированный дом на улице Зосимовская, 35. Современное фото

И вот здесь мы пришли к классическому вопросу о причинах разрухи в головах, на который у автора ответа нет. Почему мы так пренебрежительно относимся к своим национальным ценностям, в том числе и к воплощенным в архитектуре? Татаро-монголы виноваты? Привнесли кочевое миропонимание, приучили к мысли, что ничто не вечно и рано или поздно будет сожжено, поэтому русские стали не многодельные терема возводить, а избы попроще да побыстрее «сбивать»?
Или это от пресловутой широты национального характера, идущей от бескрайности российских просторов, что отмечал еще В. О. Ключевский, и многочисленности народа? Ветер гуляет на бескрайних просторах Родины и в головах соотечественников... Всего у нас много, всем обильна русская земля, если что-то где-то и убудет — Россия в целом не оскудеет: ни богатств, ни таланта не занимать стать, сгорит - новое построим. А то — и сами снесем, как деревянный дворец в Коломенском; что с того, что он — восьмое чудо света?
Почему же многочисленные японцы на крышах небоскребов сохраняют древние храмы? Наверное, потому, что имеют проблемы только с землей, но не с исторической памятью. У нас же о деревянных постройках говорят как о «гнилушках», «культурной рухляди», «лачугах» и «пещерах», забывая о причинах их аварийности и не ведая, как выглядели «так называемые памятники» в свои лучшие времена. Почему? Умом точно не понять!?
Русская пословица «Что имеем, не храним, потерявши — плачем» не работает. Плакать можно о родном и любимом. Мы, вологжане, свою историю и культуру, видимо, не любим, если равнодушно смотрим на их уничтожение.
Ни внутреннего цензора, ни тем более розовых очков у автора давно нет. Пол ому даже осторожно оптимистического финала не будет. Но как бы хотелось ошибиться...

«Дом сновидений». Фоторабота Вадима Шекуна. 2002 год

А поразмыслить о причинах исторического беспамятства и его последствиях читателю поможет композиция вологодского фотохудожника Вадима Шекуна, которая завершает эту часть книги.